«А ты читаешь Арсеньева?..»

Как-то в Хабаровске я встретил Екатерину Максимовну, спутницу жизни Сысоева. Она всегда была со мной приветлива. Вот и при этой встрече сказала: «Всеволод Петрович дома. Зашел бы ты поговорить с ним».

Предложение было для меня большой удачей. Всеволод Петрович, как всегда при встрече, стал расспрашивать меня об Амурске, интересоваться новостями из жизни местных литераторов, хоровых и других творческих коллективов. Все, что знал, я и поведал старику. Он внимательно меня выслушал, а потом спросил, указав на лежавшую на столе книгу из собрания сочинений Владимира Клавдиевича Арсеньева: «Ты читаешь нашего путешественника?» И после паузы продолжил: «Я вот к нему обращаюсь как к документалисту-исследователю. У него все так достоверно, реально описано». Я ответил, что кое-что из его книг читал, но не все, хотя меня тоже очень интересуют его экспедиции, походы, таежная героика.

Всеволод Петрович, положив руку на книгу Арсеньева, стал рассуждать:

- Меня больше всего волнует судьба этого русского писателя-исследователя. В какой-то мере ему повезло, что вовремя умер, а то бы его расстреляли как белогвардейского офицера. В тридцатые годы хватало ревнителей охранения Советской власти. И среди писателей находились доносчики. Арсеньева обвиняли в шовинизме, в реакционности, даже в жажде возвращения к буржуазному строю. Ведь он был царским служакой. Думаю, будь он в 30-е годы жив и здоров, его бы не пощадили, как его жену Маргариту Николаевну. Ты знаешь, что после смерти Владимира Арсеньева его жена была арестована и после допросов, мытарств и пыток расстреляна? Во время работы директором Хабаровского краеведческого музея мне довелось встречаться с людьми, которые хорошо знали Арсеньева. В Хабаровске жила его дочь Наталья. Она тоже прошла через долгие годы Колымы и АмурЛАГа. Наша писательская организация смогла выхлопотать ей коммуналку и пыталась как-то помогать. Но жила она очень убого и в конце концов решила переехать в Благовещенск. Для меня не совсем понятно, почему она не поехала во Владивосток, ведь там похоронен ее отец Владимир Кладьевич.

На этом Сысоев остановился, а потом добавил: «Вот такая потрясающе драматичная судьба нашего дальневосточного патриота». Я, конечно, запомнил услышанное в тот момент от Сысоева. Тогда же Всеволод Петрович мне сказал:

- Ты знаешь, я слышал от речников Амурского пароходства о том, что речной теплоход «30 лет ГДР», который много лет возил туристов по Амуру, был переименован, но под именем «В.К. Арсеньев» лайнер проходил только одну навигацию. Затем подошло время текущего ремонта. В хабаровском затоне не нашлось возможности сделать его, была достигнута договоренность о выполнении ремонтных работ с китайской стороной. Лайнер увели в реку Сунгари. В китайском порту наш красавец-теплоход простоял три зимы, но деньги на его ремонт так и не были перечислены. Затем пришла бумага с требованием оплатить за стоянку лайнера, но была указана такая сумма, что превышала стоимость самого судна. Так что лайнер пришлось отдать Китаю за долги. И теперь наш «В.К. Арсеньев» получил китайское название и будет ходить по Сунгари как туристическое пассажирское судно. Это тоже можно рассматривать как факт безнадежности судьбы русского писателя В.К. Арсеньева.

В том разговоре В.П. Сысоев как бы в напутствие сказал мне:

- Хорошо, что произведения Арсеньева киноматографичны. Даже японцы сняли превосходную киноленту «Дерсу Узала». Все этнографические работы и проза Арсеньева переведены на многие европейские языки. И, конечно же, надо учесть то, что правительство Советской России, как бы искупая вину и отдавая должное Арсеньеву, издало Указ о строительстве на окраине уссурийского плоскогорья нового города, назвав его Арсеньев, с возведением колоссального монумента на таежной поляне. Все это – мера заслуг Владимира Клавдиевича перед Отечеством.

Во время той встречи я сфотографировал Владимира Петровича Сысоева в домашней обстановке. Только вот запамятовал, когда именно это было. Но точно могу сказать, что встретились мы с ним в конце ХХ века.

АЛЕКСАНДР РЕУТОВ