Страницы прошлого листая

Теперь уже не помню, кто из писателей (а возможно, из философов) сказал, что

человек первую половину жизни тянется ко второй, а вторую – к первой.

Как-то так случилось, что я давно, очень давно не был на малой родине,

где осталась большая часть души. Сначала все было некогда, потом

стало не к кому, а в перестроечное время еще и не на что.

Мое родное село Ермаковское в Красноярском крае знаменито тем, что

в августе 1899 года состоялось совещание ссыльных революционеров

под названием «протест 17 ссыльных социал-демократов» под руководством

В.И. Ленина, который отбывал ссылку в соседнем селе Шушенское.

Возникает вопрос: почему в Ермаковском, а не в Шушенском? Дело в том, что в Ермаковске отбывал ссылку революционер А.А. Ванеев, который был тяжело болен и не мог приехать в Шушенское. Вскоре после «протеста» он скончался, похоронен был в Ермаковском.

Из этого села я был призван в ряды Советской Армии, и служить мне пришлось в группе Советских войск в Германии. Теперь, листая страницы той жизни, что протекала за рубежом, хочется выделить дела, события, факты, которые навсегда остались в памяти.

Например, запомнился День Победы 9 мая 1955 года. Тогда День Победы уже не праздновали, как сразу после войны, а только отмечали. Но он выпал на воскресенье, и группа наших солдат решила съездить на экскурсию по памятным местам. Я был назначен старшим группы и, вдобавок, еще и переводчиком, так как я уже числился внештатным переводчиком при гарнизонной комендатуре.

Гарнизон наш находился в г. Ратенове – это в 60 км западнее Берлина, и первым на пути у нас был г. Потсдам с его знаменитым парком Сан-Суси, где в одном из дворцов проходила конференция представителей стран-победительниц с 17 июля по 2 августа 1945 года.

В этом дворце уже был открыт музей. При осмотре экспонатов музея я обратил внимание на стул за круглым столом. На его спинке был отпилен пипочкой и отколот кусочек дерева размером 8-10 см в длину и глубиной около 4 см, и на этом сколе прибита дощечка, заменяющая скол. Спрашиваю хранителя, почему так поступили со стулом? Он ответил, что на этом стуле сидел Сталин, и, когда он что-нибудь говорил, то чуть отворачивался в сторону и ногтем царапал спинку стула. Получилась небольшая царапина. И однажды, при посещении музея группой американских журналистов, один из них сумел отпилить и отколоть кусочек дерева от стула. Говорили потом, что он этот кусочек дерева продал в Америке за баснословную сумму.

Далее наш путь лежал в Карлхорст, где в столовой военно-инженерного училища состоялось подписание капитуляции немецких войск 8 мая 1945 года. Но, к сожалению, музея там еще не было (его организовали только в 1966 году, и он был сохранен при объединении Восточной и Западной Германии, а хранителем музея стал молодой немецкий парень).

А в то время там было какое-то казино, и среди его работников нашелся один, который обслуживал немецкую делегацию при подписании капитуляции, и Г.К. Жуков приказал ему немецкую делегацию «кормить до отвала».

Перелистывая страницы прошлого, нельзя не вспомнить знакомство с товарищем, который вошел в историко-революционный календарь 1940 года и вошел в один из трудов т. Сталина – это письмо т. Сталина курскому комсомольцу Иванову Ивану Филипповичу.

Произошло знакомство так. В октябре 1959 года я поступил учиться в вечерний университет марксизма-ленинизиа. До этого я с отличием окончил дивизионную двухгодичную партийную школу (за что имею грамоту от командира 6-й дивизии РВГК (резерв Верховного главнокомандования) генерала М.И. Глушкова, с хорошими результатами окончил вечернюю среднюю школу, получив аттестат зрелости.

Занятия в университете начались 1 октября 1959 г. И, как это всегда бывает, на первом уроке было битком набито слушателей. В основном это были мужчины, и только одна женщина – поэтесса Т.И. Куликова. Занятия начал проводить начальник университета. Представился, что он, Иванов Иван Филиппович, будет преподавать историю КПСС и философию.

После первого перерыва почти сразу же из первого ряда поднялся слушатель и спросил Иванова о том, что заставило его написать письмо тов. Сталину в 1938 году. Иванов на минуту задумался, потом продолжил, мол, раз вы желаете об этом знать, то я с удовольствием расскажу. И начал рассказывать:

«В 1938 году я работал инструктором райкома комсомола в одном из районов Курской области. Однажды в Курске проходил областной семинар. Он начался лекцией инструктора обкома партии, и тот в своей речи заявил, что в нашей стране социализм построен полностью и окончательно.

Когда начали задавать ему вопросы, я спросил: а как понимать, что тов. Сталин говорил, что нельзя считать построение социализма в нашей стране окончательным? Лектор мне ответил, мол, вы отстали от жизни, и ваш вопрос неуместен.

И начал перечислять те успехи, которые имелись в нашей стране в то время. Я с ним не согласился и во время перерыва сбегал в книжный магазин и купил книгу «Ленин – Сталин» (между прочим, такая книга в нашей семье была) и прочитал вслух текст тов. Сталина. Тут уж, как говорится, нашла коса на камень. Лектор вышел из себя и обозвал меня троцкистом, потому что рассуждаю, дескать, как троцкист.

Когда мы пошли на обед, за моим столом, кроме меня, никого не оказалось. Хуже того. Когда после семинара вернулся домой, узнал, что меня освободили от работы. Я обратился к секретарю райкома с жалобой, но он тоже обвинил меня и ничем не помог. Я записался на прием ко второму секретарю обкома партии. Не успел зайти в кабинет, как он с порога крикнул: «Вы тот самый Иванов? Наломали, понимаете, дров да еще смеете жаловаться».

Остался я без работы, настроение – хоть вешайся. Решил немного «прогуляться». В соседнем районе жила моя сестра, мы давно не виделись, и я поехал к ней. Пожил некоторое время и решил сходить на прием к тамошнему секретарю райкома партии. Тот очень внимательно выслушал меня и вдруг сказал: «Иванов, а вы правы. Мой вам совет: напишите письмо тов. Сталину и спросите у него, кто из вас прав, вы или лектор».

Пришел я домой, вырвал из тетради два листа и написал письмо тов. Сталину. Предупредил местного почтальона, где меня искать, если придет ответ. Прошло около двух недель. Однажды вечером, когда я сидел в раздумьях, не зажигая света, раздался стук в дверь.

Оказывается, пришел почтальон. Он попросил меня зажечь лампу и подойти к столу. На столе развернул газету, и на первой странице «Курской правды» крупным шрифтом было напечатано: «Ответ товарища Сталина курскому комсомольцу Иванову Ивану Филипповичу».

Читаю: «Тов. Иванов, вы правы, а те товарищи, которые утверждают, что социализм у нас построен полностью и окончательно, не правы».

Дальше я читать уже не мог. Глаза наполнились слезами. Не успели они просохнуть, как слышу – за окном остановилась почтовая машина. Заходит секретарь райкома и кричит: «Иванов, где вы тут прячетесь? Садитесь быстро в машину, едем в ваш район».

Восстановили на работе. Через два месяца я стал вторым секретарем райкома ВЛКСМ. Потом был избран первым секретарем. А тот лектор был снят с работы, наш секретарь райкома КПСС тоже снят с работы и исключен из партии. Был наказан и второй секретарь обкома партии, который когда-то выгнал меня из кабинета. Вот так было дело.

И вспомнили о том случае через несколько лет. Я тогда служил в Москве и однажды получил повестку явиться в ЦК КПСС. Приезжаю, вижу – за столом сидят три товарища. И с порога – ко мне: «Вы тот Иванов, который когда-то письмо тов. Сталину писал»? «Да, – говорю, это я». «Вы свободны», – говорят они мне.

«А зачем меня вызывали? – спрашиваю. «Да вот, – говорят, – поступила нам жалоба «от жертвы культа личности». Пишет, что никакого Иванова и письма не было, все выдумка для поднятия культа.

Видимо, он рассчитывал, что я погиб на войне, и сейчас можно объявить себя жертвой культа личности Сталина. Тогда я сказал: «Этого подлеца надо наказать за клевету». Они мне ответили, что он итак наказан (речь шла о лекторе). Вот такая история со мной приключилась».

Вспоминая службу в ГДР, хотел бы отметить, что поначалу мы с опаской общались с населением. Но эта боязнь быстро прошла, и мы стали близкими друзьями. Особенно большую любовь мы снискали у ребятишек. Бывало, идешь мимо школы, и, если у них перемена, то бегут навстречу с криком: «Комрад, хильдес юберзетцен дойч ин русиш» (Товарищ, помоги перевести немецкий язык на русский). Смотрят, чтобы учитель не увидел, а то наругает за это.

Говорят, что счастье – штука многогранная. Считаю, что оно меня не обделило, когда я попал на службу за рубежом. Если бы этого не произошло, то я не имел бы не только высшего, но и, пожалуй, даже среднего образования. Плюс, получил возможность практического изучения немецкого языка.

Особенно нравилось мне делать переводы с документов. Когда я приносил их в комендатуру, переводчик подписывал и заверял печатью, не проверяя. Я его однажды спросил, почему он не проверяет? Так он ответил, что убежден в правильности моих переводов. Не скрою, приятно было такое слышать.

Потом знание второго языка пригодилось мне, когда учился в институте. А когда работал на Амурском ЦКК, то по совместительству около 10 лет преподавал немецкий язык, вместе с другими предметами, в нашем вечернем целлюлозно-бумажном техникуме. Кстати, работал там вместе с поэтом Константином Выборовым – он преподавал русский язык и литературу.

Закрывая страницы прошлого, нельзя не вспомнить с горечью о первых месяцах 1960 года, когда «неуважаемый Никита Сергеевич» начал «реформировать» Советскую Армию. Решил сократить ее на один миллион двести тысяч человек (на одну треть), что вызвало недовольство военнослужащих.

Еще раньше, в конце февраля 1956 года, на двадцатом съезде КПСС он вылил потоки лжи на голову И.В. Сталина. Ему в этом деле большую помощь оказал бывший в то время министром обороны Маршал Советского Союза Г.К. Жуков (нам, секретарям комсомольских организаций, доклад Хрущева на съезде был прочитан в июне 1956 г.).

Но говорят, что предательство никому и никогда не прощается. Когда снимали с работы Жукова и разбирали его «бонопартизм» на октябрьском Пленуме ЦК КПСС (в октябре 1957 г.), то ни один человек не выступил в его защиту (включая даже друга Жукова – Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского).

Оправдывая «реформу» в армии, Никита Сергеевич заявил тогда, что нам теперь «пушкари» и надводный флот не нужны, а на охрану страны мы поставим ракеты. Помню, как в октябре 1962 года ракеты установили на Кубе, и как они чуть-чуть не взлетели… вместе с планетой. Как говорят, за что боролись, на то и напоролись.

В конце ноября 1964 года в Парламенте Англии, на праздновании 90-летия Черчилля за него был предложен тост как за самого ярого врага России. Черчилль ответил: «К сожалению, сейчас имеется человек, который нанес вред Стране Советов в тысячу раз больше, чем я. Это Никита Хрущев. Так похлопайте ему».

ВЛАДИМИР КУЗЬМИНКИН